Честь Воина [CИ] - Вита Алая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На разбойников напоролись лишь однажды, возвращаясь из Москила. Те повалили дерево поперёк дороги в небольшой рощице, и потребовали отдать добро, наставив на них заряженные луки. Переглянувшись с Алриной, Кларед спешился, якобы собираясь подчиниться. Она тоже. Из-за кустов вышли остальные сидевшие в засаде, и их оказалось всего четверо. Выглядели лиходеи довольно замучено — явно оголодавшие деревенские мужики, а не матёрые убийцы. Так что влюблённые их просто поколотили, одному разбив нос для острастки, другому располосовав ножом руку, а двоих, оставшихся целыми, заставили убрать с дороги дерево. В общем, обошлось.
Однако когда подступили холода и встал вопрос о зимовке, оказалось, что для утепления конюшни и хотя бы части замка нужно сделать слишком много работы. Учитывая, что убежище в любом случае было временным, решили всё-таки покинуть его и переехать в город. Хотя окончательно стронуться с места их сподвигло только посещение замка посланцем Морены. Они его не видели, но обнаружили следы на куче земли в тоннеле, которую проверяли время от времени. Неизвестно было, поднимался ли он в замок и видел ли, кто там живёт, но рисковать не стоило.
Кларед поначалу уговаривал Алрину перезимовать в своём замке, который, по идее, худо-бедно содержали в порядке люди, устроившие там сиротский приют. Но она резонно заметила, что куча детишек — не лучшая компания для влюблённых, да и полноправное воцарение там требовало от законного хозяина восстановить титул, чем он пока не собирался заниматься, опять-таки из-за Меча и планов, связанных с его возвращением, которые никак не желали оформляться.
Так что в итоге решили остановиться на зиму в Арбене. С одной стороны, не так далеко от Сагаты, с другой — в относительной безопасности. Деньги у обоих остались, поэтому сняли небольшой флигелёк на дворе у местного торговца. Лошадей продали, так как не было смысла, да и места, где их всех содержать.
В попытке понять, чем же может грозить миру владение Мечом злых сил, они купили дешёвую копию «Легенд Свободных Княжеств» и проштудировали её от корки до корки. По ним выходило, что Тёмные Боги постоянно стремились установить свою власть в мире, сотворённом Светлыми Богами. Однажды им это чуть не удалось, и тогда Светлые Боги, среди которых был и Кернун, выковали доспехи для предводителя армии своих последователей, которые сразились с последователями Тёмных Богов. Эта Последняя битва называлась Карандаром, и, хотя Светлые в ней победили, прежний мир сгорел в Пламени Творения, вырвавшемся из Огненной Бездны. Он не погиб, но распался на части. Доспехи разбросали по этим частям, и пророчилось, что если ими когда-либо завладеют Тёмные, Карандар случится снова. Получалось, что зло угрожало не только жителям Свободных Княжеств, но и всему миру или даже множеству миров, если верить «Легендам».
Конечно, поверить в подобное буквально было крайне сложно, но с другой стороны, Кларед побывал в одном из этих миров и собственными глазами видел гномов, которых многие считали лишь сказками. А если вспомнить других существ, с которыми им приходилось сражаться у Западной границы, то сомнений почти не оставалось. К тому же, оба воина держали в руках Меч Кернуна и понимали, что это необычная вещь, наделённая какой-то сверхъестественной мощью. И потом, когда они читали про Карандар, обоих это пробрало как-то по-особенному. Так что сбросить этот миф со счетов они не могли.
Кроме того, если провести несложные параллели, получалось, что Тёмная Мать — одна из противников богов по имени Мора, что было до ужаса созвучно Морене. Которая, очевидно, и должна была стать новым предводителем её армии. Хотя, казалось бы, костяк оной уже создан в виде Ордена Смерти, но тот действовал только в рамках охраны Свободных Княжеств, которые были вполне довольны сложившимся порядком в своих горных границах и не стремились к завоеваниям. А вот стань во главе государства Морена, дело могло обернуться совсем иначе. В общем, масштабы возможных бедствий пугали обоих.
Страсть их к тому времени немного поулеглась, и всё больше стали одолевать мысли о будущем. По мере приближения весны необходимость что-то решать и отсутствие удовлетворительных решений давили на них всё больше, и влюблённые начали ссориться. Хотя это не было серьёзными разногласиями, скорее досадой от того, что необходимость вырвать Меч из злых рук неизменно входила в противоречие с их личным счастьем.
Ни Кларед, ни Алрина всерьёз не рассматривали вариант бросить всё и наслаждаться жизнью. Он однажды завёл об этом разговор — как бы в шутку, хоть и стояло за этим подспудное желание испытать партнёршу. Но она в очередной раз показала себя человеком чести, вопреки преподаваемой в Ладонях науке, гласившей, что женщинам это понятие чуждо. Любимая ответила, что не смогла бы радоваться жизни, когда страна воюет и гибнут люди, особенно зная, что могла это предотвратить.
Только заставить себя попытаться уничтожить Морену она была не в состоянии. И зная, что ей пришлось пережить, Кларед не смел настаивать. Он не мог просить её пойти на подобный риск. И вообще не хотел рисковать любимой. А значит, оставался лишь один вариант.
Наречённый практически решил, что вернётся в Орден, но так как Алрину эта идея сильно расстраивала, он её замалчивал, из-за чего влюблённые неизбежно начали отдаляться друг от друга, как оказавшиеся на разных льдинах при ледоходе, и ничего не могли с этим поделать. По ночам он любил её всё отчаяннее, словно стараясь надышаться перед смертью, девушка это чувствовала, но не могла предложить никакого варианта спасения. И от осознания этого тоже потихоньку замыкалась.
В конце зимы между ними состоялся ещё один, последний разговор на эту тему, который так же безнадёжно разбился обо все предыдущие соображения. И когда Кларед на следующий день привёл нового коня, Алрина поняла, что теряет его. Метнулась, вцепилась руками в локти, а глазами в лицо, мучительно понимая, что не может сказать ничего, способного предотвратить расставание.
Он тоже смотрел на неё — обречённо, не в силах оправдываться. Любимая и так всё знает. И так всё поняла, будь проклято это невероятное счастье, которому наступает конец! И не просит его, не уговаривает, только в глазах бьётся вдребезги хрупкое сердечко. Как же это больно! Уничтожать свою величайшую драгоценность собственными руками ради блага целого мира. Это рвало и его собственное сердце на части, не давало вдохнуть. Но в